Со священником Андреем Степановым, настоятелем храма Рождества Христова в селе Рыбушка, мы беседуем в библиотеке семинарии — у батюшки сейчас сессия. Отец Андрей принял священный сан, когда ему исполнилось пятьдесят. Что привело его к такому повороту жизни и как ему, учителю с почти двадцатипятилетним стажем, вновь самому оказаться за ученической партой? Обо всем этом — в его рассказе от первого лица.
Волновое уравнение Шредингера
Моя семья не была воцерковленной. Разве что отец вспоминал иногда, как они с моей бабушкой ходили в церковь, которая была довольно далеко от их дома — почти за десять километров. Но подробностей он не помнит — маленький еще был, 5–6 лет. Дед — коммунист, и похоже, что верующим человеком не был, хотя он родился в 1908 году, наверняка был крещен и посещал храм в детстве.
Я родился и вырос в Саратове. Женился рано, в 20 лет, и в 1991 году с супругой приняли решение переехать в село. Выбрали совхоз «15 лет Октября» в шестидесяти километрах от города. Как сейчас помню, 20 июля, в мой двадцатипятилетний юбилей, мы окончили переезд и уже поздно вечером сидели на крыльце нашего дома и удивлялись деревенской, до звона в ушах, тишине. Стали работать в школе: я преподавал точные науки, супруга — гуманитарные.
По образованию я физик. Учился, кстати, в том же здании, где теперь расположена семинария и где учусь сейчас. Впервые явное присутствие Божие я ощутил как раз студентом — через волновое уравнение Шредингера. На первый взгляд, это довольно простое уравнение. Шредингер его не вывел, как это обычно бывает, а, можно сказать, получил в голову — постулировал на основе имеющихся данных. Меня это тогда очень удивило. При этом оно описывает чуть ли не все волновые процессы. Внешне все выглядит просто, но за этим открывается необозримая глубина.
В пору моего студенчества уже повсюду шли разговоры о вере. Мы обсуждали мироустройство, но к храму меня это тогда не привело. Я просто для себя знал, что Бог есть, только Он был «где-то там», а я тут, и мы друг друга как бы не знали — точнее, конечно, я не знал Его.
Начало
В 2010 году я участвовал в областном конкурсе «Учитель года». Это очень напряженная работа, очень много новой информации. После конкурса понял: несмотря на то, что деятельность учителя важна, социально значима, ее окончательный результат слишком часто бывает нулевым. На первое место нужно ставить не знания, а воспитание, иначе это просто выстрел в пустоту. И тогда же ко мне пришло понимание, что если я не буду жить в Церкви с Богом, то результата моей жизни на земле просто не будет. И останется только, лежа на смертном одре, сказать: «Господи, ну вот как-то так…» — и беспомощно развести руками.
Через год после конкурса я уже регулярно ходил в храм. В нашем селе прихода не было, а вот в соседней Рыбушке в 2006 году была построена церковь в честь Рождества Христова. Меня там очень хорошо встретили, хотя я, как многие новоначальные, не знал ни последования службы, ни смысла действий священнослужителей, ни правил поведения в храме.
Воцерковляться мы стали вместе с женой. Поскольку у меня склад ума логический, на первое место я ставил фактическую часть, знания, а уже от этого выстраивалось все остальное. К примеру, когда идет спор о том, сотворил ли Бог землю, для меня это вообще не спор — для меня это творение очевидно и с физической точки зрения, и с биологической. И многие вещи, касающиеся вопроса «есть ли Бог?», человек, имея системные знания об устройстве мира, может понять, еще даже не подходя к богословским основам.
Прошло некоторое время, и нас пригласили петь на клирос. Раньше меня звали петь в сельский клуб, исполнять народные песни, но я не решался выступать. А вот в храме сразу согласился попробовать — так года три там и пели. За это время и с грамотой нотной познакомился, и многое о богослужении узнал — на спевках ведь разбирали то, о чем поем. Но тогда меня еще больше интересовали философские вопросы, чем смысл и ход службы.
Потом стали появляться мысли о семинарии. Было очевидно, что поступать в семинарию имеет смысл для того, чтобы стать священником, а не просто «поучиться», поэтому и решение о поступлении мне давалось трудно, я боялся его принять. В одном рассказе, который я где-то прочел в Сети, есть такой эпизод: паломник спрашивает монаха на Афоне, трудно ли быть монахом, а тот отвечает: «Нет, трудно решиться быть монахом». И здесь такая же картина.
Матушка смотрела на меня удивленными глазами, до конца еще не понимала, да я и сам себя не понимал. Моя знакомая говорила: ты не знаешь, на что идешь. Я действительно не знал, но, тем не менее, решился. А когда решился, уже бояться нечего.
Поступил три года назад на заочное обучение. Учиться сложно: времени не хватает, да и схватываешь все уже далеко не так быстро, как в молодости. Зато перед экзаменами по-прежнему волнуюсь — никуда от этого не денешься.
На втором году обучения меня рукоположили во диакона. Хиротония состоялась в храме Рождества Христова, у нас в Рыбушке, 16 ноября 2016 года, на престольный праздник. А спустя месяц с небольшим — 25 декабря — я стал священником.
В свое отечество
Через месяц после священнической хиротонии я получил указ о назначении настоятелем храма в Рыбушке. У меня и мыслей не было, что назначат именно туда — хотя бы потому, что есть такое расхожее выражение: нет пророка в своем отечестве. Думал, что в этом смысле могут быть сложности — они и есть. Но в то же время существует и хорошо известная древняя практика назначения священника в храм из среды местных жителей, и она отнюдь не случайна.
Меня всегда это волновало: как люди относятся к человеку, которого они давно знают и который на их глазах становится священником? Могу сказать, что со стороны прихожан нашего храма я чувствовал одну только поддержку, никаких скептических взглядов. Матушка, конечно, переживала за меня, потому что не так это просто, когда в таком возрасте всё вдруг меняется у человека в жизни. Она и до сих пор волнуется. После моей хиротонии наши отношения изменились. Она стала более покладистой, я стал более мягким, это снимает всякие трения, хотя у нас их и не было особо.
Мне кажется, в священном сане я стал более сдержанным. По характеру я очень резкий человек, вспыльчивый, но сейчас стал относиться ко многим вещам менее радикально. Когда Митрополит Лонгин меня рукополагал, он мне сказал: «Будь максимально снисходительным к окружающим и максимально требовательным к себе». Пытаюсь следовать его напутствию.
О физике и лирике — метапредметно
У нас с матушкой трое детей. Двое старших к вере не приучены — это моя вина, не научил. Они уже взрослые, независимые; надеюсь, что со временем они поймут мое решение, и так же, как и я когда-то, начнут двигаться в сторону Православия, в сторону Церкви. Младшая дочь сейчас заканчивает восьмой класс. С ней, конечно, проще — она всегда рядом, слушается родителей.
Преподавательскую деятельность после принятия сана я по благословению Владыки не оставил. Еще изначально у меня была такая мысль — остаться учить детей, поскольку присутствие священника в школе само по себе хорошо. Надо сказать, что и родители-иноверцы, и их дети спокойно приняли изменение моего статуса. Некоторые неверующие отнеслись отрицательно, но когда директор опрашивала родителей, нет ли кого, кто явно против обучения их детей педагогом-священником, таких не оказалось. Думаю, если бы меня было кем заменить, конфликт мог быть острее.
Ученики всегда знали, что я хожу в храм, но это никак на моей работе, на общении с ними не сказывалось. Сейчас на каждый урок я обязательно прихожу в рясе, с крестом; первое время ребята смотрели на меня вытаращенными глазами, а потом быстро привыкли и стали воспринимать это как само собой разумеющееся.
У меня довольно большой опыт работы с детьми, и общение с ними меня не затрудняет — ни с какими, нигде, никак. Сейчас у меня больше возможностей говорить со своими учениками на темы, которые они не решились бы со мной, учителем физики, обсуждать. Это вопросы нравственности, любви, подлинности жизни — подростков это и сейчас интересует. В педагогике есть такая форма организации уроков, как «метапредметный подход», она мне и помогает: вы начинаете разговором о любви, а заканчиваете законом Ома.
Вообще, по моему опыту, дети дошкольного и младшего школьного возраста очень отзывчивы на слова о Боге. Им не нужны научные факты, они все интуитивно воспринимают, и сомнений по поводу того, что Бог есть, у них просто не возникает. А вот с ребятами постарше одних слов о Боге уже мало. С ними теория должна подкрепляться практикой, чтобы у них возникали вопросы, возникали недоумения, возникал какой-то собственный познавательный интерес. Поговорили о богослужении — привели детей хотя бы на какую-то часть богослужения. И они, конечно, будут спрашивать: «А я вот этого не понимаю», «А вот это почему?». Так потихоньку и научатся.
Газета «Православная вера» № 08 (604)
eparhia-saratov.ru